Развал в разгар перемен

Ровно 24 года назад 19 августа страна узнала, что такое ГКЧП. Мы беседуем со свидетелем тех событий, бывшим председателем Малого Совета депутатов города Кыштыма Анатолием Долговым.

Анатолий Степанович Долгов: Именно августовские события дали мощный толчок к развалу Союза и дальнейшему унижению России на международной арене.

Сковородки вместо ракет

– Анатолий Степанович, те три дня августа 91-го вся страна жила в тревожном ожидании. Все гадали, кто возьмёт верх – гла­ва путчистов, один из идеологов создания ГКЧП (Государственно­го комитета по чрезвычайному положению) Геннадий Янаев или команда демократов под руковод­ством Бориса Ельцина. С той и другой стороны по городам и весям шли указы, противоречащие один другому. Вы были в то время у руля городской власти, и вам надо было принимать решение.

– Начну с того, что на ту пору шёл шестой год пресловутой горбачёв­ской перестройки, которая старто­вала с апрельского партийного пле­нума ЦК КПСС в 1985 году...

 

– Но тогда, в апреле, её ещё не называли «пресловутой». На­против, возлагались большие на­дежды на нового, в кои-то веки молодого руководителя большо­го государства.

– Да, на фоне «кремлёвских стар­цев» он выглядел предпочтительно: говорил без бумажки, охотно об­щался с народом. Мы поверили, что благодаря ему страна наконец-то выйдет из застоя, одолеет косность, бюрократизм, станет открытой остальному миру.

 

– А когда насторожились, когда осознали, что управление страной принимает странный оборот?

– Да буквально на второй год. Первым делом под удар попали предприятия оборонной сферы, на которых стала внедряться так на­зываемая конверсия, то есть пере­ориентация отраслей военно-про­мышленного комплекса на выпуск гражданских товаров. Вместо высо­коточной, прогрессивной продук­ции для армии стали изготавливать чайники, сковородки, радиоприём­ники... Снижались темпы производ­ства и в других значимых отраслях. Относительно нашего города это, кроме радиозавода, коснулось и ма­шиностроительного завода. Рвались десятилетиями наработанные свя­зи с предприятиями-смежниками, отраслевыми главками. Если ещё недавно с нас, партийно-советских работников, спрашивали за каждый упущенный плановый процент, то в тот период, как оказалось, это ни­кого не интересовало. На встречах с коллегами на совещаниях в об­ласти мы, первые руководители на местах, обменивались мнениями и приходили к неутешительному вы­воду – страна под руководством Гор­бачёва гребёт куда-то не туда.

 

Аэродром на Красной площади

– Наверное, не Горбачёв руково­дил, а им руководили. Скорее всего, «лоцманы» с другого материка?

– Сегодня уже ясно, что страна попала тогда под «внешнее управ­ление». Подтверждение тому – пе­реговоры в Рейкьявике с Рональдом Рейганом, продажа Японии 60 миль морской территории...

 

– Причём за сто тысяч долла­ров лично Михаилу Сергеевичу, ко­торые он «забыл» в своём сейфе...

– Продлись его правление чуть дольше, мы бы и Курильские остро­ва отдали за бесценок. Думаете, за что ему дали Нобелевскую премию мира? Да за то, что чуть было не пу­стил по миру собственную Родину! А постыдный для нас прилёт Ма­тиаса Руста, который посадил свою «Сессну-172» на Красную площадь, помните?

 

– Конечно, даже анекдот тог­да ходил. Иностранец закуривает на Красной площади. К нему под­ходит милиционер: «Здесь курить нельзя!» Тот гасит сигарету: «О, я понимайт, – аэродром, аэродром!»

– Этот полёт был спланирован. Даже провода на подступах к пло­щади срезали по указке Горбачёва, чтобы самолёт не зацепился. Руста вели от самой границы, военные запрашивали команду сбить воз­душного лазутчика, но её не по­ступало. Потом стало известно, что Генсек запросил у министерства обороны все свободные коридоры, по которым можно было беспре­пятственно пролетать.

 

– И для чего была нужна эта провокация?

– Чтобы под благовидным предлогом (не усмотрел, пропу­стил!) снять сильного, самосто­ятельного министра обороны – маршала Соколова...

 

– Но вернёмся к 19 августа...

– Я даже помню, какая была по­года в тот день – солнечная и ясная... Пришёл утром на работу. Набираю как обычно номера областных теле­фонов – узнать, нет ли совещаний, получить ценные указания. Тиши­на. Ни один номер завотделом или инструктора-куратора не отвечает. Особенного значения не придал: может, всех собрали в актовом за­ле по злободневному вопросу? Или со связью проблемы. Часов в десять утра прибегает ко мне председатель горисполкома Виктор Фёдорович Архипов: «Анатолий Степанович, звоню в облисполком, никто не от­вечает! Что-то случилось!» И тут поползли слухи, почерпнутые из западных радиостанций: в Москве неспокойно! К полудню заговорило центральное радио: в столице со- здан ГКЧП – Государственный ко­митет по чрезвычайному положе­нию, и возглавляет его вице-пре­зидент СССР Геннадий Янаев. Цель – спасение страны от дальнейшего развала. Западные же голоса твер­дили: в Советском Союзе произо­шёл государственный переворот с попыткой отстранения от власти за­конно избранного президента.

 

– Горбачёв в то время отдыхал в Форосе и будто бы ничего не знал о заговоре, и даже телефоны его были отключены.

– Это его обычная манера: при возникновении острых ситуаций он самоустранялся, уходил в тень, всячески демонстрируя свою не­причастность к ним. На самом де­ле всё он знал и если не руководил процессом, то был в курсе до самых мельчайших подробностей. Забе­гая вперёд, скажу: есть подозрения, что в заговоре против СССР он был на пару с Ельциным. Но 19 августа многие восприняли создание ГКЧП как назревшую необходимость по предотвращению распада страны. А уже к вечеру появились сведения, что в Москве активно действуют си­лы по противодействию антикон­ституционному перевороту.

 

Партизанщины не допустили

– Вы лично к какой стороне склонялись – коммунистической или демократической?

– Вы меня спрашиваете, как в фильме про Чапаева: «А ты, Васи­лий Иванович, за коммунистов али за большевиков?» И в нашем случае это одно и то же. Из кого вышли де­мократы? Из тех же коммунистов- большевиков. Так вот я не относил себя к сторонникам ГКЧП, вызывали сомнения и чересчур популистские заявления Ельцина. Моё отношение к Горбачёву вам уже известно. И при ГКЧП, и при Горбачёве мы, низовое советское звено руководителей, бы­ли прежде всего озадачены одной проблемой – обеспечением жизне­деятельности как городской струк­туры, так и всего промышленного комплекса (а в Кыштыме он был на ту пору внушительный). И с этой задачей мы справились. Хотя, не скрою, были ходоки с провокаци­онными предложениями: собрать народ на площади, выслушать мне­ния, принять резолюцию. Я в ответ спрашивал: «А вы обладаете полной информацией о том, что происхо­дит? Нет? Вот и я нет. Так с чем мы выйдем к народу?! Да и полномо­чий у нас нет проводить подобные сходки». В любом деле, особенно политическом, надо проявлять спо­койствие, терпение и выдержку. И никакая партизанщина в данном случае недопустима.

 

– А позднее, когда под маской демократических преобразований уже другие заговорщики развали­ли Советский Союз, не появилось ли у вас запоздалое сожаление: вот если бы все мы тогда поддер­жали ГКЧП…

– Если честно, то какое-то время было такое ощущение. В докумен­тах Госкомитета декларировались важные моменты общественной и политической жизни страны. Не упускались и социальные аспекты. А самое главное – в них шла речь о единстве народов Советского Со­юза. И это совпадало с мнением на­селения страны. Как вы знаете, на референдуме более 60 процентов высказались за сохранение СССР. Но в Беловежской пуще «заговор­щики», как вы их назвали, от этого мнения отмахнулись. Своими под­писями Ельцин, Кравчук и Шуш­кевич скрепили вынесенный ими же приговор великой державе. А что касается ГКЧП... Вряд ли про­декларированные благие пожела­ния персонажей этого Госкомитета оказались бы выполнены. Это уже по-нашему: говорим одно, пишем второе, а делаем третье.

 

Нас любили только слабыми

– Как бы то ни было, но три ав­густовских дня завершились отно­сительно благополучно. Большой крови не пролилось, хотя в Москве на Манежной площади погибли три человека.

– Вот тут вы сильно ошибаетесь. Именно августовские события дали мощный толчок к развалу Союза и дальнейшему унижению России на международной политической арене. Хотя началось всё, как я уже говорил, с 1985 года, с заявленной Горбачёвым перестройки. А в 91-м пролилась первая кровь, которая продолжает литься по сей день... От­мечу один парадокс: когда мы были слабыми, нас любили, благосклон­но похлопывали по плечу и... про­должали унижать. Но стоило нам подняться, заявить о себе, как на нас ополчились прежние «друзья» и «партнёры». Никому не нужна силь­ная Россия. Она нужна только нам. И, видимо, на роду так написано: опускаться до самого дна, оттол­кнувшись, вновь подниматься и за­являть о себе, что мы есть и остаёмся великой державой, со всеми неожи­данными для нас самих политиче­скими поворотами.

 

Из биографии:

Анатолий Степанович Долгов. Родился в Тамбовской области 14 мая 1946 года. Имеет три высших образования: Иркутский политехнический институт, специальность – «Технология электрохимических производств», Уральский политехнический институт – организатор производства и строительства, Свердловская высшая партийная школа. Работал начальником цеха электролиза в Пышме, главным инженером, а затем директором Кыштымского медеэлектролитного завода, первым секретарём горкома КПСС (1982-1989 годы). Председатель Малого Совета депутатов, глава администрации Кыштыма до 1 января 1997 года.

Поделиться публикацией