Логин

Пароль (Забыли?)

 Чужой компьютер
Или используйте:

Развернуть меню

Конкурс «Армейские истории»

Совсем скоро мы будем отмечать День защитника Отечества. Это праздник настоящих патриотов своей страны, особенно тех, кто в разные годы служил в различных родах войск. Но ведь служба – это не только суровые армейские будни. Кому из нас не приходилось слышать от родных и знакомых забавные истории служивых людей. Да и юмор солдатский – особенный. Редакция «Кыштымского рабочего» приглашает всех желающих принять участие в нашем конкурсе. Опишите приключения, нестандартные ситуации, выходом из которых послужила солдатская (да хоть генеральская!) смекалка. Героями этих историй могут быть как сами авторы, так и их сослуживцы. И не откладывайте это занятие в долгий ящик. Истории принимаются как в бумажной версии, так и в электронной. Обязательно укажите свои полные данные: фамилию, имя, отчество, адрес и контактный телефон. Последний срок приёма конкурсных историй – 18 февраля. Все участники конкурса получат к 23 февраля призы, а авторы пяти лучших работ – денежное вознаграждение от трёх до пяти тысяч.

Истории в бумажной версии вы можете отправить по почте или принести лично по адресу:
г. Кыштым, пл. К. Маркса, 1.

В электронном виде — на адрес kysrab@mail.ru. В теме письма укажите «Конкурс «Армейские истории»

Истории, присланные участниками конкурса

Андрей ПРОКЛОВ.

Чуть не сжевал команду «Спартак»

Я демобилизовался в позапро­шлом году. Служил в секретной части, секретов которой так и не разгадал. Большая часть сол­датской службы приходилась на охрану складов, где хранилась зачехлённая техника. А что там пряталось под брезентом, нам, часовым, знать не полагалось, да мы и не настаивали. Наше дело было – стоять на карауле и во­просов не задавать. Всё бы ни­чего, вот только скука одолевала. Знаешь ведь, что никто на тебя не нападёт, поскольку степь да степь кругом, до ближайшего че­ловеческого жилья десятки кило­метров: любого лазутчика за вер­сту усмотришь.
Ну, а чем спасаться от скуки? Песни петь не будешь, да и слуха у меня нет. Поговорить к тому же не с кем. Мечтать тоже надоело, тем более что мысль одна и та же вертелась – о скором дембеле. Разве что почитать. А вот читать мне было что. Переписывался я со своей девушкой из родного Кыштыма. И просил её присы­лать мне свежие номера журна­ла «Футбол», потому что очень болею за команду «Спартак». Так я и заступал на пост: с автома­том наперевес и с журнальчиком за пазухой.
Однажды увлёкся чтением, и меня в этот момент застукал раз­водящий – майор Сидорчук. Он выхватил у меня журнал и от­чеканил: «Ещё раз поймаю, ты его на моих глазах сжуёшь!» Я, конечно, отдал честь и ответил: «Такого больше не повторится!» Так промаялся я с недельку и... Только вытащил из-за пазухи «Футбол», как откуда ни возьмись этот Сидорчук вынырнул. До сих пор понять не могу, как это ему удалось. Наверняка за углом склада тихарился. Встаёт пере­до мной и с доброй улыбкой го­ворит: «Ну, что, товарищ солдат, уговор помнишь?!» – Вздыхаю: «Как не помнить, товарищ май­ор!» – «Тогда исполняй!» Вырвал я из журнала страницу и начал засовывать в рот. И тут Сидорчук как закричит: «Ты что делаешь?!» И буквально выхватил из моего рта этот листок. Оказывается, он увидел заголовок статьи: «Спар­так» проигрывает, но не сдаётся». Кто ж знал, что майор тоже фанат этой команды! Забрал он у меня эту страницу и сказал: «Значит так, солдат, ты мне тоже давай журнальчик читать. А на посту уж потерпи: сам знаешь – часовому не положено!» Я с ним спорить не стал. До конца своего срока служ­бы мы по очереди читали «Фут­бол» и даже иногда спорили. Но последнее слово в споре на вся­кий случай я оставлял за майо­ром Сидорчуком.

 

Юрий Михайлович ИВАНОВ.

Как танком рыбу ловили

После годичного обучения в училище меня направили для прохождения дальнейшей служ­бы механиком-водителем в танковый полк под город Обруч Житомирской области Украины. Мне достался большой артилле­рийский тягач – тот же танк. Од­нажды в 1957 году, возвращаясь на танковый полигон вместе с командиром взвода, мы пере­секли небольшую речку Уж – шириной метров 20 и глубиной около метра. Её берега были по­логими и каменистыми. Вбли­зи воды росли большие дубы. Пройдя брод, танкисты вышли из пропахших соляркой машин, чтобы полюбоваться природой и подышать чистым воздухом.
Командир взвода обратил вни­мание, что на береговой гальке что-то трепещется. Спрашивает: «Что это там, на камнях?» Танки­сты ему отвечают: «Так это рыба!» Командир удивился и тут же изъ­явил желание отведать ушицы из речной рыбки. Слово командира – закон. Подчинённые тут же на­брали около килограмма гольца и пескарей. Пришлось вытряхнуть противогаз и сложить улов в бре­зентовую сумку. Но, видимо, взыграл в коман­дире рыбацкий запал. По его при­казу мы выше по течению ещё трижды повторили «учебное зада­ние» – прохождение водной пре­грады. И каждый раз наш улов за­метно пополнялся. Дело в том, что при бросках в реку бронирован­ных машин массой в 36 тонн на бе­рег выбрасывается большая волна, после которой и остаются на галь­ке гольцы и пескари. Мы в тот раз без всяких удочек и снастей нало­вили более трёх килограммов ры­бы. Правда, не обошлось без ЧП. На последнем броске я в азарте высунулся из люка, и меня накры­ло волной. Хорошо, что только во­ды нахлебался, а не рыбы…

 

Григорий Николаевич АБРАМОВ.

Надеть бушВаты и взять Вапаты!

В 1956 году мы, при­зывники, четыре меся­ца участвовали в битве за урожай в Бредин­ском овцесовхозе. После чего нас по­считали годны­ми к солдатской службе и перебро­сили эшелоном на западную гра­ницу. Определи­ли служить в мо­тострелковую роту. Здесь нас встретил старшина по фамилии Гарай. Как и положе­но старшине, – строг, суров и громогласен. Нам, салабонам, поло­жено было его бояться, но вместо этого мы втихомол­ку над ним потешались. Дело в том, что у Гарая имелся дефект речи: вместо «л» он произно­сил «в». Однажды старшина привёл роту в столовую, снял пробу и заявил: В каше масВа маВовато!» В ответ раздался ед­ва приглушённый смех. Тут же последовала команда: «Встать! Сесть!» И так несколько раз.
После завтрака, который про­шёл молча, нас вывели на по­строение. Старшина рявкнул: «Надеть бушВаты, взять Вопаты! Приготовиться к работам на ог­невом городке!» И надо же было такому случиться, что с нами служил паренёк по имени Витёк. И у него был точ­но такой же дефект речи, что и у старшины. Но на Витька мы внимания не обращали, даже не подкалывали. Другое дело – «фе­фект» у начальства. Так вот, этот парнишка, не догадываясь, что может произойти, честно при­знаётся: «Товарищ старшина, а у меня нет Вапаты!» Мы за жи­воты схватились! Гарай побагро­вел, в глазах – молнии. Выхватил у одного солдатика лопату, сунул Витьку: «Отрыть окоп в поВный профиль для стреВьбы стоя!» Бедный пацан копал яму чуть не до вече­ра. А старшина и потом не успокоился: объявил ему наряд на кухне в ночную смену.
Наутро на постро­ении наказанный отрапортовал о ко­личестве начищенной картошки и добавил, что «наеВся каши без масВа». Взбешённый от такой на­глости старшина потащил Витька к командиру роты. Минут сорок из кабинета доносились крики и вопли. Потом всё стихло. Наружу вышли умиротворённый Га­рай и бледный от пережитого Витёк. Наконец-то всё прояс­нилось. Старшина понял, что солдатик вовсе не хотел его передразнивать, а тоже страдал таким же речевым недугом. Но на всякий случай добился его перевода в другую роту. И это было правильным решением: два клиента логопеда в одном коллективе – согласитесь, уже перебор.

 

Борис Степанович ШАРАБРИН.

Перевёрнутая бочка

Срочную служ­бу мне довелось проходить в Бе­лоруссии. Всё бы ничего, вот только в уволь­нение нас от­пускали редко. По этой при­чине многие бегали в само­волку, в том чис­ле и я. Однажды попался на гла­за патрулю. Уго­дил на гауптвахту. В нашей части «губа» отсутствовала, поэтому штрафников отправляли в сосед­нюю. Определили 15 суток. Но тут мне «подфартило»: сначала старшина гауптвахты поручил мне покрасить забор, после че­го предложил: «Наполнишь вон ту бочку водой и, считай, срок свой ты отбыл». Я глянул на боч­ку, и мне поплохело: не бочка, а вертикально стоящая цистерна кубов на 20! В ней прежде кваси­ли капусту на всю часть: солдаты залезали в неё в резиновых сапо­гах и утаптывали. Капусту съели, железную посудину опустошили.
Воду надо было брать из ко­лодца, что отстоял метров в 30 от этой здоровенной ёмкости. Ра­боты, как я понимал, на все 15 суток, и то вряд ли управлюсь до конца отсидки. Смотрю я на боч­ку и размышляю. И тут в голову мысль пришла! Подозвал товари­щей по несчастью: «Ребята, помо­гите эту хрень перевернуть!» Пе­ревернули. Совсем другое дело! Если с той стороны глубина – метра два, то с обрат­ной – сантиме­тров 15. Ну, я за полчаса с за­данием упра­вился: принёс несколько вё­дер и залил по самый рубчик. Сразу бежать докладывать об исполнении не стал, а дождался утра. И как только в окне своей каптёрки на втором эта­же показался старшина, по всей форме излагаю: мол, ваше за­дание исполнено, извольте дер­жать данное слово. Долго смотрел старшина на бочку из окна, чего-то пытался соображать, но так и не постиг солдатской хитрости. Пришлось ему звонить на КПП с приказом меня выпустить.
Я со всех ног бросился в свою часть, благо она находилась в нескольких минутах быстро­го хода. Доложил командиру взвода о досрочном освобожде­нии, но был встречен хохотом. Оказывается, старшину всё же осенило, и он, обстучав пустую бочку, позвонил моему взвод­ному. Но никаких карательных мер не последовало. Видать, за проявленную смекалку.

 

Юрий ЧМЕЛЁВ

Генерал-лейтенанта понизили до прапорщика

В начале 70-х годов в Советской Армии ввели воинское звание «прапорщик». В то время в Свердловске при штабе Уральского военного округа проводились сборы прапорщиков, которых разместили в казарме воинской части. У входа в казарму находился пост дневального с обязательным элементом – тумбочкой, у которой упомянутый дневальный должен был находиться круглосуточно. По Уставу, в одну из его обязанностей входило оповещение личного состава о прибытии в расположение начальников – от командира роты и выше. В этом случае громко подаётся команда «смирно!». В один из дней на пост дневального заступил молодой солдат. И надо же было такому случиться, что в казарму зашёл генерал-лейтенант, заместитель командующего войсками округа. От такого начальства, по идее, и командира роты бы дрожь проняла. А солдат спокойно смотрит на него, моргает и молчит. Дело в том, что расположение звёзд на погонах у генерал-лейтенанта и прапорщика почти одинаковое. Разница в том, что генеральские звёзды больше размером, и они вышитые. Генерал по-отечески спросил молодого солдатика: «Сынок, а почему команду «смирно!» не подаёшь?». На что тот ответил: «А мне старшина роты сказал, что по прибытии прапорщика команду «смирно!» подавать не нужно». Генерал был душевным человеком, фронтовиком. Он только улыбнулся такому пояснению. Но потом отцы-командиры всё-таки растолковали солдатам, в чём разница между прапорщиком и генерал-лейтенантом.

Прекрасно шпрехал по-английски

В то время, когда я в 1979 году принимал присягу, к нам в роту привезли молодых солдат из армии ГДР. Как-то нужно пообщаться. Я стал к ним обращаться: «Ду ю спик инглиш?». Один солдат ответил утвердительно, и мы начали беседовать. После обеда ко мне подошёл мой сослуживец и спросил: «А где ты так хорошо по-немецки научился разговаривать?»

Ржали как лошади

В 1990 году полк, в котором я служил, вывели из Чехословакии на Урал, в Чебаркуль. На новом месте предстояла огромная работа по обустройству быта военнослужащих, формированию учебно-материальной базы. К тому же никто не отменял занятия по боевой подготовке. В то время зарождалась гласность в средствах массовой информации. Газета «Комсомольская правда» на первой странице напечатала репортаж про наш полк. И всё бы ничего, но заголовок журналисты придумали сногсшибательный: «Если бы наш полк был кавалерийским, то лошади бы сдохли на третьи сутки». Многие от такого сравнения действительно ржали как лошади…

И чему их только в институтах учат?

В Германии и Чехословакии по железным дорогам курсировали небольшие вагончики, напоминающие автобус. Военнослужащие Группы советских войск в Германии называли их «подкидышами». Однажды прослуживший неделю молодой лейтенант-переводчик, выпускник Горьковского института иностранных языков, вышел вместе с матёрым прапорщиком – техником разведывательной десантной роты – в соседний город для закупки канцелярских принадлежностей. На железнодорожном вокзале прапорщик говорит лейтенанту: «Спроси у немцев, когда на Олимпишесдорф подкидыш отправляется». Лейтенант поразмыслил и говорит: «Я не знаю значения слова «подкидыш». На что прапорщик снисходительно подвёл итог: «И чему вас только в институтах иностранных языков учат? Даже не знаете, что такое подкидыш!».

 

Александр ОТАВИН

Писающий диверсант

Тракториста Мишу сослу­живцы третировали, наверное, полгода. Как только видели, что парень направлялся в сторону уличного туалета, ему все кри­чали: «Веник возьми, валенок!» Миша был родом из села, где работал трактористом. Спе­циальность пригодилась в по­граничном отряде. По заявкам близлежащих застав его с трак­тором вывозили на боронение КСП – контрольно-следовой полосы. Однажды Миша па­хал-пахал, да и захотел по нуж­де. Но вот ведь недотёпа! Ког­да пошёл в кустки, то обошёл трактор сзади, уже по пахоте, а вернулся к трактору – спереди и поехал дальше. На КСП оста­лись чёткие следы. И тут уже не до шуток. Получается, дивер­сант со стороны Китая прошёл по КСП сквозь священные и не­прикосновенные рубежи Роди­ны и скрылся на её безбрежных просторах. Когда пограничный наряд обнаружил сей факт, по тревоге подняли всю заставу и пол-отряда. Собаки дальше ку­стов не пошли. Ну, и кто-то из офицеров сообразил, что на­следить мог работавший на полосе тракторист, который к тому времени уже отбыл в от­ряд. Мишу отправили обратно на заставу, причём отдельно везли его сапоги 45-го разме­ра. Сначала он признался, что ходил в кустики пописать, по­том собаки «подтвердили», что следы от его сапог, а потом от­печатки его растоптанных кир­зачей сверили с теми, которые остались на КСП. Только после тройной проверки дали отбой тревоге. Тракториста офицеры и костерили, и материли на чём свет стоит, потому что о проис­шествии уже доложили едва ли не в Москву. Погранвойска вхо­дили в состав КГБ, и отношение к госгранице СССР всегда было максимально серьёзным. За­меститель начальника отряда до посинения орал на бедного Мишу. Многие погранцы слы­шали его фразу: «Валенок! В следующий раз пойдёшь в ту­алет – бери с собой веник и за­метай следы». Удивительно, но тракториста даже не наказали. Через пару дней он опять от­правился на пахоту КСП.

 

Лидия Андреевна МАЛЁВА

И погнался солдат за козой по улице

Полвека тому назад в нашем городе на территории профи­лактория «Южный», где сейчас комплексный центр социаль­ного обслуживания населения, располагалась воинская часть. Среди недели солдат строем водили в баню (нынче там Центральный рынок). Они маршировали по улице Кали­нина и сворачивали налево на улицу Горелова. Иногда шли со строевой песней, иногда мол­ча. Тогда на всю округу слышен был их чеканный шаг. В суббо­ту и воскресенье – в дни уволь­нительных – служаки проде­лывали тот же путь, но уже по одному-вдвоём. Служили в то время по три года, и солдатики нередко за­водили романы с кыштым­скими девушками, иногда за­вершавшиеся свадьбой. Мы, подростки 14-15 лет, в летние каникулы были всегда в курсе, что происходит на нашей ули­це. Расскажу про пару приклю­чений, молва о которых раз­неслась далеко окрест. Жили мы все в частном сек­торе, и в каждом подворье дер­жали помногу животин. Это я к тому, что всегда требовался приличный запас воды. Сол­даты во время увольнительных заходили к нашим соседкам – девушкам и приглашали их гу­лять. Родители отпускали при условии, что бочка с водой бу­дет наполнена. В очередное увольнение один из солдат заходит за мо­ей соседкой. А бочка пустая. Он берётся помогать девушке носить воду. Колонка была на улице Ленина, где построили сейчас новый дом, до наших домов – 12 дворов. Новоявлен­ный помощник, согнувшись под тяжестью вёдер (раньше они были железные, 12- литро­вые), наклонив голову вниз, бегом несётся по тротуару от колонки до бочки. Надо сказать, что в одном месте тротуар прерывался. Там была вырыта большая канава, и в неё с огородов стекала лишняя вода. Над канавой был проки­нут мостик. Вступив в очеред­ной раз на этот мостик, солдат услышал грозное: «Рядовой М.! Стоять! Смирно!» Солдат от неожиданности по инерции выпрямился, руки по швам. Вё­дра же с водой полетели в гряз­ную канаву. И все трое – коман­дир отделения, солдатик и его девушка оказались с головы до пят уляпаны чёрной жижей. Нам смешно, а рядовому не давали увольнительную три месяца. Второй эпизод тоже связан с водой. У соседки был кавалер, почти жених. Служба скоро за­канчивалась, и он помогал но­сить воду уже на правах хозяина. Вечером каждый день по улице из леса возвращал­ся большой табун. Животные плотной стеной перегоражива­ли всю улицу. Носильщик воды решил пропустить стадо. По­ставил вёдра на дорогу, встал рядом и стал отмахиваться фу­ражкой от жары и назойливого мелкого скота. Вот какая-то пакостливая козушка потяну­лась к ведру. Солдат наклонил­ся, пытаясь отогнать её. Коза взбрыкнула. Сторожевой ведра от неожиданности взмахнул руками, и вот уже его фуражка на рогах плутовки, которая от испуга понеслась вдоль ули­цы. Очнувшись, солдат помчал­ся за ней. Представьте картину: по середине улицы бежит коза с фуражкой на голове, за ней – солдат! Бежать пришлось да­леко, до улицы Малышева, по­ка озорница не попала домой. Всем нам было смешно, но и жалко солдата. Некоторые да­же бросились помогать ловить козу, но безуспешно.

 

Гвардии рядовой запаса Александр МИХАЙЛОВ

Как мы яблоками затаривались

Служить мне довелось в Группе советских войск в Германии, в Во­енно-Воздушных Силах механи­ком. По роду службы часто летал на учения, в командировки. Летом 1972 года, во время Мюнхенской Олимпиады, меня в составе ме­хаников, техников и лётчиков на­шего полка отправили в дежурное звено на охрану воздушной грани­цы ГДР в небольшой городок Аль­тштадт. Сослуживцы, узнав, куда мы направляемся, поставили нам «боевую задачу»: привезти ме­шок яблок. Оказалось, что рядом с аэродромом, на котором базиро­валось дежурное звено, находился лес, а может, большой сад с фрук­товыми деревьями, о которых знали те, кто уже нёс здесь службу. Глубокой ночью, когда и луны на небе не видно, я по нарисован­ному товарищами плану вместе с напарником добрался до этого фруктового рая. Нашли яблони и только влезли на первую, сто­явшую около дороги, как вдруг… кто-то едет на велосипеде. Мы замерли. Ну, не полагалось совет­ским военнослужащим покидать расположение полка и уж тем бо­лее собирать иностранные ябло­ки! Сидим с приятелем на дереве и почти не дышим. А велосипе­дисты остановились у ближайших кустов и стали возиться со своей двухколёсной техникой. Видимо, ремонт потребовался. Что они там говорили – было не разобрать, за­то русский мат мы слышали прекрас­но. Скорее всего, это были на­ши «зёмы» – солдаты с местного аэродро­ма. Обна­руживать себя мы не рискнули. А как их отогнать? Спрашиваю шёпотом у напарника: «Ты по-немецки что-нибудь знаешь?» А тот само­довольно заявляет: «Конечно! Хен­де хох. Гитлер капут». Мои позна­ния оказались пошире. Всё-таки в школе и техникуме у меня по не­мецкому была твёрдая «четвёрка». Слезли мы с дерева, на цыпочках отбежали в сторону, а потом, гром­ко козыряя немецкими фразами, пошли обратно к нашей яблоне. Я «шпрехал», а приятель поддакивал: «О! Йя, йя! Натюрлих! Дас ист фан­тастиш!» Слышим, ремонтники притихли, потом зацокали педали, и помчались родненькие восвояси. Радовались, наверное, что не по­пались на глаза немцам. Никого не боясь, мы спокойно набрали яблок. Они оказались крупными, сладки­ми. В общем, боевое задание дру­зей-товарищей, проявив воинскую смекалку и выдержку, мы выпол­нили на «отлично».

Из-за красоток угодил в яму

В следующий раз послали нас на командирские полёты в Грос­сенхайн. А рядом с аэродромом у немцев находился целлюлоз­но-бумажный комбинат. В ГДР нравы были куда как свобод­нее, чем в СССР. Все знали, что на комбинате среди макулатуры полно журналов с красотками. Решили мы разжиться такими привлекательными картинками. Отправились за добычей ночью. Пролезли под колючей проволо­кой. Двигались где ползком, где короткими перебежками. Территория комбината осве­щалась неравномерно. Места­ми стояла непролазная тьма. В общем, чувствовали мы себя как партизаны в немецком тылу. Набрали журналов и перебеж­ками отправились в обратный путь. И угораздило же меня про­валиться одной ногой в какую-то яму. Вернулись в казарму, глянул я на себя, а одна штани­на синей спецовки-«технички» и сапог оказались облеплены какой-то белой массой. Как по­том оказалось, провалился я в отстойную яму с хлоркой или какой-то другой химией, где размокала макулатура. Сапог я замазал ваксой, а «техничку» решил постирать, да не тут-то было. От хлорки она отбелилась. На следующий день на постро­ении меня увидел старшина. У него глаза на лоб полезли: одна штанина у меня тёмно-синяя, а другая – светло-голубая. При­шлось оправдываться, дескать, вчера тревогу объявляли, а я шта­ны стирал и не успел до конца де­ло довести. Старшина влепил мне наряд вне очереди на кухню, но перед этим приказал достирать вторую штанину. А как её после хлорки отстирать? Чтобы разли­чия стёрлись, надо бы и вторую штанину в ту химию окунуть… Выручил меня каптёрщик – зем­ляк из Челябинска. Он тайком от старшины поменял мне «технич­ку». Тайну штанины я так никому и не выдал. Правда, в наряд схо­дить пришлось.

 

Дмитрий КОСУНОВ

Родовитый свинарь

В новобранцах оказался пухлый пар­нишка, призванный с первого курса какого-то института. Всё бы ничего, но гонора у него было с избытком. А тут он ещё начал кичиться тем, что прихо­дится потомком Барклая-де-Толли. Это русский генерал, который в 1812 году командовал армией до Кутузова. Навер­ное, парнишка думал, что такое родство (а как это проверить?) обеспечит ему вольготную жизнь, а потому дерзил, пы­тался уклоняться и от мытья полов, и от другой грязной работы. Однажды коман­дир взвода пару раз врезал ему по шее и поплатился за неуставщину своими сер­жантскими лычками. Командир роты, от греха подальше, отправил родовитого потомка рабо­тать… на свинокомплекс, который имел­ся в расположении части. Ох, и хохотали в роте, когда потомок с кислой рожей ухо­дил к свиньям. Парни скрипели мозгами и вспоминали разные известные фран­цузские словечки. Дескать, придётся те­перь барХлаю (это стало его кличкой) хрюшкам свою аристократию демон­стрировать. Дескать, извольте, свиньи, откушать – силь ву пле ратрапер дине. Но бархлай и со свиньями не ужился. В его дежурство сдохла пара хрюшек, как французы на Бородино, и командование отправило его куда-то в тьму-таракань – с глаз подальше.

Как утюг матрацы гладил

Было это в середине 80-х годов. Когда в пограничный отряд прибыла из учеб­ки группа молодых сержантов, на тре­тий день к ним для занятий пришёл под­полковник Г…ли. По-русски он говорил с характерным акцентом, при этом уж очень виртуозно матерился. Была у него присказка: «Я буду разговаривать с вами на «ВЫ»: «(непечатное слово), ВЫсушу и ВЫброшу!». И вот этот маленький толстенький офи­цер не нашёл ничего лучшего, как препо­дать сержантам правила… заправки кро­вати. О! Это целое искусство. Матрацы в армии были в нашу пору тощие, как блин. К ним прилагались две простынки да то­ненькое байковое одеяльце. Но этот ком­плект на кровати надо было уложить так, чтобы всё выглядело идеально ровным и с квадратными углами, при этом жид­кая подушка непременно должна стоять как идеальный конус. Для выравнивания спальных принадлежностей использова­лись дощечки-гладилки. Подполковник внушал сержантам: «Работайте гладил­ками нежно, представляйте, что гладите девушку – и всё получится». Орудовал он самозабвенно, аж язык от усердия вытащил. Гладилками щёлкал, наверное, полчаса, а закончил всё гордой фразой: «Учитесь, пока я жив!». Стоило ему уйти, молодые парни тут же вынесли приговор: «Круглый дурак! Раньше тупости родился!». А потом всех смех разобрал. Подполковник малень­кий, круглый и – гладит. Кличка родилась сразу – «утюг». Потом, когда по утрам в роте шла заправка кроватей, все ржали: «Ну, куда мы без утюга? Чтобы кровати идеально заправить, утюг нужен». Дело дошло до истерического смеха, и офице­ры, наслушавшись таких реплик, реши­ли, что у личного состава крыша поехала. На всякий случай они провели занятие… по технике безопасности. Объяснили солдатам и сержантам, что утюгами во избежание пожара при заправке крова­тей пользоваться нельзя. Для этого де­ревянные гладилки есть. А гладить ими надо нежно, словно… девушку. В общем, без женских образов советским офице­рам в воспитательном процессе было никак не обойтись.